Партитура преступления - Страница 47

— Но я... Никогда... Я столько больниц организовал... У меня заслуги...

— Перед разведкой Гелена — наверняка, — прервал его Бежан. — Итак, откуда Пенчек знал эту сумку?

— Но это и в самом деле всего лишь любезность... Я не знал, что это для разведки... Мы с Коном старые друзья. Как-то он попросил меня помочь связаться с одним приезжим, которому Кон не хотел давать своего телефона. Я согласился, хотя мне не очень понравилось, что мне будет названивать какой-то чужой человек... Тогда Кон, заметив мое неудовольствие, сказал, что будет лучше, если этот приезжий оставит известие у доверенного человека, а тот, в свою очередь, передаст его мне, а я Кону. Я договорился с Пенчеком. Когда сказал об этом Кону, он дал мне рекламную туристскую сумку своей фирмы, чтобы гардеробщик знал, как она выглядит и что означает появление такой же сумки. Я оставил эту сумку у Пенчека. И всякий раз, как он видел подобную, звонил мне и говорил: «Мики пришел». А я передавал это «Адаму» — Кону. Вот и все.

— Если вы говорите правду, то какую же цель вы преследовали, покушаясь на меня? Чем я вам помешал?

Валь опустил голову и долго молчал.

— Пан майор, — голос его дрожал, — это совершенно другая история. Я ждал партию... — голос его сорвался, и он с трудом выговорил, — наркотиков. И уже не мог отменить их доставку. Это должно было произойти двадцать четвертого октября, на следующий день после вашего визита. Пани Кобельская обратилась к вам — пан майор. А потом я внимательно осмотрел вас. И понял, что вся ваша болезнь — симуляция. Все стало ясно — мною заинтересовалась милиция. Иного выхода не было, и я решил обезвредить вас хоть на пару дней.

— Продолжайте, — приказал Бежан Покоре. — Я еду к полковнику.

В кабинете у Зентары уже сидел Врона, присутствовавший на допросе Кона.

— Это старый агент, — рассказывал он, — и очень опытный, несмотря на молодость. Когда Кон понял, что игра проиграна, то сразу заговорил. Объяснил, что систему связи — двенадцать «почтовых ящиков», каждый из которых действует одну неделю, а также способ передавать номера телефонов и обозначать место получения инструкций — изобрел он и передал в Мюнхен, а там, одобрив, переслали Зыбельту.

Зыбельт Кона не знал, держал с ним связь только через «почтовые ящики». У Кона был телефон Зыбельта. Сначала он намеревался втянуть в шпионскую сеть и Валя, но Центр приказал ему лишь пользоваться его услугами, не посвящая в тайну. Решение это было вызвано тем, что Валь запутался в своих темных махинациях и мог легко привлечь к себе внимание милиции. А если бы его прижали, он, конечно, выдал бы всех. Кон заявил мне, что готов предоставить нам подробную информацию о деятельности мюнхенского Центра, если мы в присутствии адвоката гарантируем ему неприкосновенность.

— Каковы были обязательства Валя по отношению к Кону?

Врона усмехнулся:

— Самые разные. Валь с помощью Кона провез контрабандой несколько произведений искусства в Вену и выгодно продал там в антикварном магазине своего отца. А как-то, в свою очередь, Кон за крупную сумму в долларах продал ему патент на лекарство. Патент, украденный у хорошего знакомого. Кроме этого, они зарабатывали еще и на валютных спекуляциях.

— А теперь ты, Юрек, докладывай, — обратился Зентара к другу.

Бежан рассказал все, что удалось установить.

— Что за человек этот Зыбельт? — спросил Зентара, когда Бежан закончил свой рассказ.

— Житель Польши, но не ее гражданин! Племянник Драбовича и его идейный воспитанник. Бегство дядюшки он не считает предательством, поскольку, как он сказал, Драбович лишь временно проживал здесь. А теперь вернулся назад, к своим. Племянничек тоже считает пребывание в Польше своеобразной служебной командировкой, из которой, выполнив все задания, он вернулся бы домой.

— Ты понимаешь, Бронек, — продолжал свои размышления Бежан, — он так сумел приспособиться, что все принимали маску за истинное лицо. Он умело пользовался существующими еще у нас шаблонными фразами, из которых состоят официальные характеристики. Овладев этой фразеологией, он уверенно шел вверх, уничтожая по пути людей, которые ему мешали. Мы ведь не всегда ищем мотивы, которыми продиктовано «официальное» мнение. Помнишь, как Покора на совещании излагал мнение о трех подозреваемых? Как оно совпадало с уликами, и каким оказалось ложным! И подумай теперь, как же легко, приняв за неоспоримую истину эти шаблонные фразы, погубить честного человека, преданного своей родине. Зыбельт сам сказал, что это были люди, не признающие компромиссов.

— Ты был тогда прав, — сказал давно уже стоявший в дверях Покора. — А я поверил...

Бежан усмехнулся:

— Потому что принимал за чистую монету любое слово. А ведь нельзя верить тому, что говорят о человеке, если ты не знаешь того, кто это говорит и каковы его мотивы. Поэтому я и хотел добраться до источника слухов.

— И интуиция тебя не подвела, — признался Зентара. — Но и тебя неплохо поводили за нос.

Бежан засмеялся:

— Это наш общий успех. Разве я смог бы что-то сделать один?

Ноябрьский рассвет уже заглядывал в окна, когда они расходились по домам.

ГЛАВА 34

— Вы несколько лет работали вместе с Зыбельтом и, как выяснилось, совсем не знали его, — обратился Бежан к Станишу.

— Этот человек, словно угорь, выскальзывал из рук. Я не любил его, но именно поэтому считал свое мнение о нем слишком субъективным. Но скажите мне, когда вы перестали подозревать меня? О том, что меня подозревают, я, кажется, узнал последним.